Алексей Сухих - Жизнь ни за что. Книга вторая
Строительство и содержание таких городов обходилось государству не дёшево. Но в период жёсткого противостояния и тотального шпионажа создание таких городов было оправдано. В США немало подобных объектов, в которые доступ ограничивается намного жёстче. И всё же шпионов надо прежде всего искать в верхах, среди которых немало тех, которым хочется «играть роль и войти в историю».38
Михаил Курмышов, Виктор Кумакшев и Леонид Сугробин выпивали в Архирейском саду. Леонид встретил Курмышова на Покровке, когда тот шёл в редакцию областной молодёжки, где Кумакшев тогда работал. Шёл в надежде занять трёшницу на выпивку. Поэты и писатели регионального калибра литературным трудом зарабатывали крохи и подрабатывали, где могли. И в этот раз денег у Кумакшева не было. Оба с надеждой смотрели на Сугробина. Бутылку водки и три пирожка с капустой они купили в буфете гостиницы «Дом крестьянина». И в поиске удобного места для самообслуживания зашли в бывшие архиреевы владения. Сам архирейский дом был приспособлен под консерваторию.
– Неважно вам платят за ваши бессмертные творения, товарищи поэты, – сказал Сугробин, закусывая свежим вкусным пирожком. – А вы у власти первые агитаторы. Я вот очерк написал о лесном пожаре. Может газета молодых и отважных расскажет, как это было:
– Ну, уж избавь, – ответил Кумакшев.
– Но там же подвиг. Настоящий. Не выдуманный, как «Шестая лихая», – поддел Сугробин Кумакшева. – Я вот слушал, как ты её читал у бюста Свердлова. Слова о подвиге, а глаза грустные, грустные. Её должно быть и не было никогда этой «шестой». И все формирования в Нижнем были сделаны из уголовников. Недаром сам Ленин так заботился…39
– А на что бы я выпивал, когда друзей вроде тебя рядом нет. А так прочитал и червонец получил. И не один, потому что не раз читал по разным поводам.
– Ты, Лёня, пиши что-нибудь попроще, – попросил Курмышов. – А то у тебя в повести командир роты «сивый мерин», директор совхоза бестолковый управленец. А уж в очерке о пожаре наверное такое… Ты чего-то всё копаешь, копаешь. Будто колодец. Так нельзя. Какому редактору менять работу хочется.
– Да не копаю я. Беру, что само выпирает. Как то тело впёрнутое в воду выпирает на свободу. Грустно мне от этого, – вздохнул Сугробин. – Целых три вечера старался. Думал, друзья протолкнут.
Друзья молчали, прожёвывая пирожки с капустой.
– И вообще мне обидно за вас. Помнишь, Курмышов, ты мне рассказывал, как на пятилетнюю годину Люкина40 собирались. Посидели, повспоминали, помолчали грустно. Так вы всегда и молчите, когда орать надо было, когда он умер. За грудки секретаря обкома брать, защиты для себя и наказания виновных требовать. А вы все пришипились. Кольцо в ноздрю вам партия вдела союзом писателей и водит. И вы гуртом на общем собрании съедите кого угодно, как съели Пастернака и Солженицына, которые и талантливее, и значимее всего союза писателей. Что молчите, неправда что ли?
– Правда, Лёня, – сказал Курмышов. – Но чтобы признать это, надо ещё выпить
– Вопросов нет, – сказал Сугробин, уже жалевший, что раскипятился. – Пойдём в «Крестьянку». Там ещё по сотке добавим.
– Но грустно мне с вами. Даже переживаю за вас. Трудно вам, писателям, сейчас, – продолжил Леонид уже за столом в столовой. – С вас требуют подавать наверх трудовой энтузиазм, подвиги, патриотизм! И хрен будут печатать, если вы этих фальшивок придуманных не вставите. А от этого сам Фадеев запил, когда его в «Молодую гвардию» заставили вставить руководящих и направляющих молодёжь коммунистов, которых в Краснодоне в подполье не оказалось. И мои записки о трудовой армейской жизни не напечатали. Потому что я пишу: «утром слякоть, дождь со снегом, ветер, холод. В такую погоду хороший хозяин собаку со двора не гонит. А солдаты встают, завтракают кое-как вечерним варевом, и матерят всех и всё вокруг. Но заводят машины и выходят на трассу, делают работу». Вот это и есть патриотизм, настоящий, не придуманный, Так всё это как поклёп на действительность объявляют ваши индюшачьи редактора. И пошли бы они…
Зимой к Ширяеву в день его рождения Сугробин привёл к нему будущую его жену, с которой тот прожил вторую половину жизни. Всё был просто. Сугробин, ездивший домой через центр, встретил на Покровке девушку, которую часто видел у общежития в ту пору, когда все друзья в нём жили. Видывал её и Саня, и однажды они даже разговорились о ней в лёгком тоне.
– Чего мы зациклились на своих женских проблемах в поисках счастья и много размышляем. Подойти надо к этим молодушкам, свободным и независимым. Завлечь, уговорить – вот и жёны будут молодые, красивые.
Они оба едва ли с ней перекинулись десятком слов за все годы до этой его встречи. А в этот раз Леонид остановился и спросил: «Как жизнь?» Жизнь девушки была как у многих. Была она лет на семь – восемь помоложе, кончила вечерний факультет университета по экономике и ждала принца. Принца не было. Сугробин пригласил ее в кино, потом ешё. До постели они не добрались, когда у Ширяева наступил очередной день рождения. Он жил в двухкомнатной квартире на правах квартиранта. Были все друзья, так как очередной день тринадцатого октября не состоялся. Леонид пришёл с Милой, и как только увидел загоревшиеся глаза Сани и ответный взгляд Милы, понял, что на дорожках у общежития она смотрела на Ширяева, а не на него. У Ширяева в гостях была подруга, которую он сразу же оставил на глазах у всех Ребята удивлённо посматривали на Сугробина, но он сказал, что всё в порядке. И как в давнишней песне: «Если случилось, что друг влюблён, а ты на его пути. Уйди с дороги, таков закон. Третий должен уйти». В тот вечер Сугробин ушёл вместе с Милой, как её кавалер. А на другой день она сама назначила встречу и, путаясь в словах, объяснила своё давнее увлечение его другом. Извинилась и сказала, что пригласит на свадьбу. «Дай – то бог вам счастья!. – сказал тогда Сугробин. И добавил: «А не всё врут в романсах. И действительно, «только раз бывают в жизни встречи…» Саня платил алименты за сына, которого ему бывшая жена не показывала. Но на работе у него всё шло успешно, и как стало известно после, шасси не одного самолёта было его творением. Через пару месяцев состоялась нешумная свадьба в снимаемой им квартире. Через год у них в семье родилась дочь.
Очередной новый год Леонид провёл с родителями и сестрой. Иван Макарович, как всегда, истопил баньку. А за столом, когда мама Тина с дочерью были на кухне, сказал с явной горечью —
– Старым я стал, Леонид. Не дождаться мне твоих внуков.
– Возможно и так. Мне самому обидно, что не получилась жизнь как надо.
– Ну, ты старайся. У тебя годы еще не вышли. У Татьяны не вижу ничего. Ей скоро сорок пять стукнет. Она только ордена получает, но это ей ничего не даёт.
Мама Тина поставила сковородку с жареными пельменями и другую еду. Татьяна достала бутылку шампанского. Леониду было грустно, что в доме не раздаётся детских голосов. Но дружелюбие родителей и сестры сделали пребывание Леонида умиротворяющим без горьких осадков на душе. Он пролежал пару дней на диване, и в который раз перечитал «Героя нашего времени» очень уважаемого Михаила Лермонтова. В этом романе при каждом прочтении ему открывалось новое для себя. В этот раз он задумался над судьбой княжны Мэри. И будущая её жизнь представилась ему беспросветно тоскливой, неискренней.
– Я тебя всегда жду, – сказала потихоньку мама Тина при его отъезде и смахнула слезу.
«Бедные старики! Как они постарели. Надо чаще навещать. Уже каждый день у них может быть последним», – подумал Леонид, смотря на грустно стоящего на перроне Ивана Макаровича.
1973 год. Солженицын А. И. выпустил на Западе роман «Архипелаг ГУЛАГ», а также статьи «Жить не во лжи», «Письмо вождям Советского Союза». «Архипелаг» распространялся нелегально. Главу за главой его диктовали BBC и другие радиостанции враждебного мира. И правительство Брежнева ничего не придумало, как выставить писателя из страны. Бедные наши вожди. Они ничего не понимали. Нельзя ничего запрещать, если это не вредит здоровью людей. «Голоса» прорывались сквозь заслоны, книги передавались из рук в руки. И советские люди, кроме прямых предателей, совсем не считали страны так называемого «свободного мира» друзьями Советского Союза. Они прекрасно понимали, что и у царской России, и Советского Союза нет, и не было там друзей. Император Александр Ш прямо заявлял: «У России только два союзника – российская армия и российский военно-морской флот». В английской дипломатии есть понятие, что « у Англии нет друзей. Есть партнёры, с которыми Англия может быть в своих отношениях ближе или дальше в зависимости от возникающей ситуации». А Россия была не то, что партнёром Запада, а костью в его горле. И Запад всегда старался помешать её успешным военным и экономическим делам на самом Западе и в США, на всём Востоке и в странах третьего мира. И Запад печатал книги, написанные советскими писателями не в соответствии с идеологической стратегией ЦК. И распространял информацию о них, чтобы как можно в большем числе советских людей возбудить негативное отношение к своему руководству. И существовал глобальный план Кеннеди о разделении Советского Союза на национальные республики. И существовало мировое правительство, осуществившее к этому времени две мощнейшие попытки уничтожения России и Советского Союза. Борьба велась в таких масштабах, что правителям СССР надо было не начинать войну в Афганистане, а поддерживать басков в Каталонии, ирландскую республиканскую армию и антиамериканские партизанские движения в Колумбии и Венесуэле для того, чтобы выровнять как-то антисоветский навал.
